Наталия Мошина

ОСТРОВ РИКОТУ

Действующие лица:

ИГОРЬ ВОЕВОДИН – лет 30

АНТОНОВ – лет 60

СТЕПАНОВА – лет 50

ТИМОФЕЕВ – лет 70

АНЯ – лет 25-27

СЕЛЕЗНЁВА – лет 40

Несколько мужчин и женщин, жителей Рикоту – без слов

Действие происходит на Дальнем Востоке – таком дальнем, что «дальнее» просто не бывает.

Комната в деревянном доме – на русском Севере и Дальнем Востоке такой дом называют «балок». Потемневшие стены, самая простая обстановка: застеленная панцирная кровать в левом углу, около неё – табуретка со стоящей на ней керосиновой лампой, неподалеку большой электрообогреватель, у авансцены стол, покрытый видавшей виды клеёнкой, вокруг стола – несколько табуреток. По центру – дверь, выходящая в сени. У двери тумбочка с висящей на одной петле дверцей, на тумбочке – одноконфорочная электроплитка. На правой стене несколько вбитых гвоздей-вешалок, рядом – дверь в другую комнату. С потолка свисает лампочка без абажура.

На кровати сидит Игорь, шарит в рюкзаке. На Игоре свитер, джинсы, ботинки на толстой подошве, похожие на армейские.

Игорь: Кажется, что здешнее небо сейчас упадёт тебе на плечи… (Пауза) На плечи… Выспренно, нет? Или: остров Рикоту сначала казался маленькой точкой на горизонте… Ну, типа – куда едем? На остров Рикоту… Ага, вот он! (Достаёт из рюкзака цифровой диктофон) Спрятался, поганец? Ну, как начнём с тобой – с плечей, на которое небо падает, или с острова Рикоту?

Встает, ходит по комнате, заглядывает в приоткрытую дверь другой комнаты.

Игорь: Фигасе у них хлама всякого…

Идет к кровати, садится, достает из кармана рюкзака мобильный телефон, смотрит.

Игорь: Ну да, само-собой… Вот ежели б ловил – это да. Это б я удивился.

Открывается дверь, заходит Антонов, мощный мужик с обветренным лицом, за ним – Степанова. На ней брезентовые штаны, заправленные в высокие резиновые сапоги, свитер, ватник и шерстяной платок, повязанный как бандана.

Антонов: Вот, товарищ журналист, та самая Степанова. Один из старожилов, так сказать.

Игорь: Да-да, товарищ Антонов, жду!

Антонов: Ты проходи, Степанова, садись. Это вот журналист из Москвы, так сказать. Расскажешь ему про работу свою, про житьё-бытьё… В общем, об чём спросит. Всё. Я в цех.

Игорь(закрывающейся двери): Спасибо, Юрий Семенович. (Садится на кровать, показывает Степановой на табуретку) Да вы проходите, садитесь вот сюда. Будем беседовать.

Степанова, словно набравшись смелости, проходит и садится.

Степанова: Ну чего… Обработчиком морского зверя я, значит, тружусь уже седьмой год…

Игорь: Ой, подождите, плиз, я батарейки в диктофон не засунул еще. (Возится с диктофоном)

Степанова с недоверием смотрит на цифровой диктофон, хмыкает.

Степанова: И что, в такую вот палочку весь наш разговор уйдёт?

Игорь: И наш, и еще много других разговоров.

Степанова: Вот ведь… Это что ж – такие кассетки маленькие там, что ли?

Игорь: Нет, тут без кассеток. Цифра!

Степанова: Чего?

Игорь: Ну… тут хитрее всё, в общем. Я и сам толком не понимаю, как это всё фунциклирует.

Степанова искоса смотрит на Игоря.

Игорь: Ну всё. Можем начинать. Говорите.

Степанова: Ну чего… Обработчиком морского зверя я, значит, тружусь уже седьмой год…

Игорь: Нет-нет, давайте с начала. Как вы вообще попали сюда, давно ли приехали и всё такое. Или, может, родились здесь?

Степанова: Да какой там. Тут никто ведь не рождался еще – все приезжали только.

Игорь: А приехали когда?

Степанова: Да когда?.. Уж лет десять. Ну да.

Игорь: Чем же привлёк вас этот дикий край, что вы решили сюда переселиться?

Степанова: Привлёк?.. А, так это нет. Не так. Это ж муж мой, Колька, покойничек уже, приходит домой как-то, бумажки какие-то в руке, и всё, говорит, мать, едем на остров Рикоту, деньгу зашибать.

Игорь: И вы, как верная декабристка…

Степанова: Чего?

Игорь: За мужем, в смысле. Поехали за мужем.

Степанова: Так а куда бы я делась-то? Колька у меня был – это ж что-то с чем-то. Его мужики во дворе, с которыми он в домино сидел, знаешь, как прозвали? Пиночет! У него ж нос три раза был сломан, вот такой весь был. Храпел ночью так, что соседи стучали из-за стенки. Там что не по-евойному, то сразу на кулачки, и только свист стоит.

Игорь: Бил вас?

Степанова: Ну как… Это как положено.

Игорь: Сочувствую.

Степанова: Чего?

Игорь: Не понимаю я таких мужчин.

Степанова: Тю. Мужик-то был хоть куда, тут и понимать нечего.

Игорь: А почему он принял решение отправиться на этот остров?

Степанова: Так там как было-то? Он в тот день, оказывается, знакомца какого-то своего встретил. Покупал пиво в магазине, ну и тот тоже там покупал, только коньяк. Колька ему: «О, кучеряво живешь», мол. Ну и тот давай про острова эти дальневосточные рассказывать, какие он деньжищи здесь зашибает, и всё такое. А Колька мой – это ж не только подраться, это же шило в жопе... Ой, я извиняюсь…

Игорь: Ничего, ничего.

Степанова: Нельзя, наверное, такие слова в газету-то?

Игорь: Это мы потом уберём, не волнуйтесь.

Степанова: А, ну ладно. Ну, в общем, непоседливый он был, Колька-то. Да всё мечтал в Америку поехать. Хочу, говорит, своими глазами убедиться, что там всё так, как по телику рассказывают. А я всё смеялась, что с его мордой только, я извиняюсь, в туалете тараканов пугать, а не то, что в Америку. То есть, говорила: «Колька, завернут тебя прямо на границе. Нельзя тебя вообще из страны выпускать, чтоб не позорил». Ну, а он всё одно мечтал. Только там же денег-то сколько нужно… А тут, значит, этот вот знакомец. Ну, сманил, получается. Завлёк длинным рублём.

Игорь: Понятно…

Степанова: И Колька сразу в контору побежал, где сюда желающих вербовали. И вот так…

Игорь: Наверное, после городской жизни здешние просторы были непривычны?

Степанова: Оооой, да что ты. Это ж не то слово. Целый месяц плакала от страха.

Игорь: Почему от страха?

Степанова: Да ну что ты! Ветер гудит, океан шумит, шелестит всё непонятно, балок скрипит… Днем на улицу выйдешь – кругом вода, небо щас придавит как будто, серое всё, ой! Долго привыкала.

Игорь: А, привыкнув, наверное, даже полюбили?

Степанова: Ну, а куда деваться-то?

Игорь: Ну да. Логично.

Степанова: Ничё. Живём…

Игорь: А жилищные условия тут как? Снабжение и прочее?

Степанова: Ну, как? Жилищные… Вот так примерно. (Обводит рукой помещение) Не хоромы, ясное дело. Уж куда там.

Игорь: А этот дом что, пустует у вас?

Степанова: Да выходит, так. Жил тут Образцов такой… помер.

Игорь: Утонул?

Степанова: Почему утонул? Не. Своим порядком. На соседнем острове перепил с мужичками, ну с непривычки и того... Мы-то здесь мало употребляем. Не подрассчитал, в общем. А дом стоит.

Игорь: Ясно.Печально.Так, а в магазине что есть у вас?

Степанова: Да что… Всё, что нужно, есть. То есть магазина-то нет. Тут приезжает раз в месяц баркас, типа автолавка – закупаемся.

Игорь: А если вдруг кончится что?

Степанова: Да где это? Не было такого. Крупы там, макароны – вон, еще с прошлого месяца полны закрома.

Приоткрывается дверь, и в комнату заглядывает седоусый старик в старой военной фуражке. Хмуро и молча смотрит на Игоря.

Игорь: Э-э… добрый день.

Степанова(обернувшись): Ну, чего тебе, Тимофеев?

Старик молчит.

Степанова: Давай, давай, дуй морем, не видишь – беседуем.

Тимофеев(хрипло): Кто таков?

Степанова: Корреспондент. Из Москвы типа. Давай уже. (Машет рукой)

Тимофеев всё так же хмуро смотрит на Игоря.

Игорь: Меня Игорь Воеводин зовут. (Пауза) Станиславович.

Тимофеев: Ага.

Игорь: Э-э… Я и удостоверение могу…

Тимофеев: Давай.

Степанова: Ой, батюшки, ну привязался!

Растерянный Игорь роется в лежащем на кровати рюкзаке, достает удостоверение, протягивает их Тимофееву.

Игорь: Вот.

Степанова: Ой, да не обращайте вы внимания на него! Это ж Тимофеев, гос-споди!

Игорь: Да нет… Отчего же?..

Тимофеев неспеша заходит в дом. За плечом старика – ружьё. Он берет удостоверение Игоря, подносит близко к глазам, потом относит далеко, открывает, изучает.

Игорь(приободрившись): Ну что, нормально всё?

Тимофеев молча смотрит на него, возвращает удостоверение и идет к двери.

Степанова: Иди, иди. Сказано же было тебе, что корреспондент. Всё бдительность разводит.

Игорь (садится): Старой закалки человек.

Тимофеев выходит.

Игорь: Колоритный какой персонаж!

Степанова: Тю. «Персонаж»… Это же Тимофеев! Тут на соседнем острове ж раньше радар стоял – следил за америкашками, чтоб не летали, куда не просят. Ну, и военные были при радаре, конечно. Никого не было больше – радар и военные. А потом-то сократили это всё дело, военные уехали, а радар стоял еще какое-то время. Ну, и Тимофеев сторожил, чтоб там не открутили чего. Хотя кому там чего откручивать, когда пустой остров. А потом и радар сократили, значит, разобрали да увезли. Ну, а у Тимофеева через это дело сдвинулось в головайке-то что-то. Жалко его, между нами-то, потому как год, считай, один на пустом острове сидел. Там же когда радар приехали разбирать, он чуть военных этих не пострелял от бдительности. Такой псих-одиночка – это что-то с чем-то!

Игорь: Да он вон и сейчас с ружьем.

Степанова: Да, перевезли его потом к нам на Рикоту, ходит вот, типа сторож.

Игорь: Ну, смотрит как рентген!

Степанова: Да это он так… А вообще-то безобидный.

Игорь: Ну, ладно. На чем мы там с вами остановились?

Степанова: Да вроде вы насчёт продуктов спрашивали.

Игорь: В смысле?.. А! Ну да. Ну, давайте, наверное, теперь о работе поговорим вашей.

Степанова: Ну, значит, обработчиком морского зверя я тружусь уже седьмой год…

Игорь: А что это за «морской зверь» такой?

Степанова: У нас тюлени тут.

Игорь: Ух ты. И что вы с ними?..

Степанова: Ну, чего? Вот шкуру с него мужички сняли, тушку порубали на куски, тут моя работа начинается. Помыть сначала всё это дело надо, щетками. Отмочить надо мясо, печень, сало и хоровину. Потом куски солью натереть, в чаны покласть, опять же солью пересыпать. Это, значит, в чаны мы мясо и сало кладём, а шкуры в ваннах засаливаем. Вон, руки видишь, какие?

Игорь: Н-ну… красноватые…

Степанова: Тю! «Красноватые»! Ты с солью-ка повозись семь годков, посмотрим, какие у тебя «красноватые» будут. Никакие перчатки не спасут! «Красноватые».. Это ж ровно помидорный цвет!

Игорь: Ну, в общем, да…

Степанова: Потом, значит, отжимаю я на прессах шкуры те же, еще шелегу, шквару, баткак…

Игорь: Ой, ой, сорри, погодите! Это что за звери такие?

Степанова: Да не. Зверь один – тюлень, а от него и шквара, и…

Игорь: Я понял, понял. Что это значит? Это части тела, что ли?

Степанова: Ну, какого тела? Говорю же – тюлень.

Игорь: Ну, я и имел в виду… Тюленьего тела, в смысле.

Степанова: Вот когда водоросль Кольку моего прибрала, вот там из воды тело достали. А то ж тюлень! У него туша.

Игорь: Ладно. Хорошо. Части тюленьей туши.

Степанова: Во-от. А то – «тело». «Труп» еще скажи! (Громко хохочет, прикрывая щербатый рот рукой)

Игорь улыбается, не очень разделяя веселье. Отсмеявшись, Степанова утирает пальцем глаза, качает головой – вот сказанул корреспондент!

Степанова: Шелега, да шквара, да баткак – это всё сало тюленье. Только шелега – это когда оно еще сырое. А пахнет-то оно, милый мой, – это тебе не французские духи. И топить его надо, чтобы дух этот нехороший вышел. И вот вытопишь то сало, получится шквара – это что в пищу нельзя, отходы. Да и баткак то же самое почти. Вытопки, короче. И возни со всем этим много, потому как сала-то у тюленя – во сколько!

Игорь: В общем, тяжелая работа, насколько я понимаю?

Степанова: Да ничё. Работаем. Вот как только приехали сюда с Колькой, я обработчиком рыбы была, так оно тяжелее как будто было. А может, с непривычки просто…

Игорь: А там что делали?

Степанова: Да что? В основном рыбу мыла-чистила. Вот тоже всё этими самыми ручками. Скребок с утреца взял, да и погнал на целый день скребсти ту рыбу. Щеткой еще, мочалкой. Чтоб ни чешуи, ни крови там, ни плёнки никакой…

Игорь: Да-а… Наверное, на рыбу смотреть уже не можете?

Степанова: Тю! А что ж нам тут – гольным воздухом питаться? Едим, едим, милый. Мы вот тебе приготовим – пальцы съешь!

Игорь: Спасибо.

Степанова: Тюленина, опять же. Ты вот тюленину ел?

Игорь: Нет.

Степанова: Ой, что ты! А вкусно! Приготовим тебе.

Игорь: Ой, вы знаете, я, наверное, откажусь…

Степанова: Чего так?

Игорь: Н-ну… Не знаю. Как-то… ну, я не знаю. Я вот по телевизору видел тюленят маленьких – они такие белые, пушистые, с глазами…

Степанова: С какими глазами?

Игорь: Глаза у них такие… Чёрные, огромные.

Степанова (отстраняется): Ты серьёзно, что ль?

Игорь: А еще у меня девушка взносы в «Гринпис» платит.

Степанова: Чего?

Игорь: «Гринпис». Организация, которая животных и вообще природу защищает.

Степанова: Тю! А мы что ж?.. «Защищает»… Мы браконьерничаем, что ли? Написано: можно вот столько-то тюленя взять. Столько и берут мужички.

Игорь: Ну, всё равно…

Степанова: Ну извини, говядинки да свининки у нас тут не пасётся. В банках для тушёнки разве.

Игорь: Ну, вот вы собаку же не стали бы есть?

Степанова: Чего?

Игорь: Собаку же вот бы есть не стали, правильно?

Степанова: Припёрло бы – так стала. Ты давай спрашивай, чего еще у тебя, а то ж работа стоит.

Открывается дверь, в нее бочком протискивается Аня – худенькая девушка с бесцветным лицом. Она держит в руках большой металлический чайник и поднос, на котором стоят металлические кружка и две миски одна в одной, пачка чаю и какой-то маленький полиэтиленовый кулек – кажется, с карамельками. Бренчат лежащие в верхней миске ложка и вилка.

Степанова: О-ой, а вот волшебница наша, хозяюшка наша, девочка моя маленькая!

Кидается к Ане, забирает у нее поднос, чайник, ставит всё на стол.

Аня: Антонов сказал вот всё необходимое гостю отнести. (Игорю) Здравствуйте.

Игорь: Здравствуйте. (Встаёт, подходит) О, да тут всё, что нужно для безбедной жизни на краю земли. Спасибо. Меня Игорь зовут.

Степанова: А это Анюта, мариводица наша, красавица наша!

Игорь: Мариводица?

Аня: Маривод. Тёть Саш, ты бы сходила, воды принесла.

Степанова: А, щас, щас! Чаёк будет, всё будет! Ты плитку-то включай, чтоб раскочегарилась пока! (Подхватывает два ведра, стоящие у двери, выходит)

Игорь: Это кто же такой – маривод?

Аня включает плитку.

Аня: Специалист по марикультурам. Но вообще-то я занимаюсь альгологией, только тёте Саше трудно запомнить слово. У неё всё «алькогология» какая-то получается.

Игорь: Ну, у меня ассоциации примерно такие же. Это что за зверь?

Аня: Наука о водорослях.

Игорь: Экзотично.

Аня: Надолго к нам?

Игорь: На пару дней. Послезавтра за мной баркас вернется.

Аня: Это очень мало…

Игорь: Ну, чтобы очерк написать – достаточно.

Аня: И что же там будет, в этом очерке?

Игорь: Ну, мы в газете задумали цикл статей под условным названием «Краешек России»…

Аня: Краешек чего?

Игорь: России.

Аня: А-а…

Игорь: Будем рассказывать о всяких отдаленных уголках, типа вашего Рикоту.

Аня: У нас здесь очень хорошо.

Игорь: Да, наверное. Но мне после Москвы диковато, конечно.

Аня: После чего?

Игорь: После Москвы. Я из Москвы.

Аня: А-а…

Входит Степанова с ведрами, наполненными водой, ставит их у двери.

Степанова: Вот и водичка, вот и чаёк будет.

Аня: Спасибо, тёть Саш.

Степанова: Как вы хорошо рядом друг с другом смотритесь-то, а? Прям молодые такие, красивые – очень хорошо смотритесь!

Аня: Тётя Саша...

Степанова: Да я ж ничего, Анечка, мне ж вообще бежать пора! Работа стоит. Сказать хотела – сказала. Хорошо смотритесь, и всё тут. Ты, корреспондент, если что еще спросить хотел – так вечером спросишь. Сготовлю рыбки, как обещала, Аня вон солений принесёт своих. Да, Анют?

Аня: Конечно.

Степанова: Уж такие соленья, так готовит – пальцы съешь!

Игорь: Спасибо.

Степанова: Да не за что пока. (Уходит)

Аня: Не обращайте внимания на нее. Она обо мне очень заботится просто.

Игорь: Да нет, я ничего…

Аня: Вы вот чайник наливайте, вон плитка. Хозяйничайте. Скоро вечер, ужинать будем.

Игорь: Я похожу тут у вас по местности, посмотрю, пощёлкаю.

Аня: Что?

Игорь: Ну, пофотографирую.

Аня: А-а. Да, конечно. У нас очень красиво здесь. Только слишком близко к воде не подходите.

Игорь: А что? Акулы? Крокодилы?

Аня(не реагируя на шутку): Нет. Просто бывали несчастные случаи... разные.

Аня выходит. Какое-то время Игорь стоит, озадаченно глядя на закрывшуюся дверь, потом берет чайник, наполняет его водой, ставит на плитку, всё время приговаривая: «Не-е, к воде мы подходить близко не будем… Не будем мы и близко к воде подходить… И зачем нам близко к воде?.. И не будем мы туда подходить…»

Затемнение.

Комната Игоря. У стола сидят он, Степанова, Аня, Антонов и Селезнёва, бойкая молодящаяся бабёшка. На принарядившейся ради гостя Селезнёвой – кримпленовая блузка с каким-то невероятным по яркости цветастым узором, который столь контрастируют с обстановкой и нарядами других, что Селезнёва кажется колибри, затесавшейся в стайку воробьев.

На столе стоят многочисленные миски, стопочки и стакашечки, а посерёдке возвышается добрая длинношеяя бутыль самогонки. Съедено и выпито немного – начали совсем недавно.

Селезнёва(Игорю): Нет, ну вы вот мне всё-таки расскажите, шо ж это там за Москва такая? Какая это она из себя такая есть?

Степанова: Ну, чё пристала? Дай человеку поесть. Сама закусывай!

Селезнёва: За меня не плачь, я девочка взрослая. (Игорю) Так вот и шо ж там это за Москва?

Игорь(смеётся; он вообще в приподнятом расположении духа, потому что чувствует себя королём вечеринки): Ну как – «что за Москва»? Столица нашей Родины, город-герой Москва. Кремль, Красная площадь, Арбат, метро, все дела.

Селезнёва: Вот прям город?

Игорь: Ну да.

Антонов(без особого интереса, обсасывая рыбью косточку): Большой?

Игорь: Ну, как большой? Огромный, вообще-то!

Степанова: Антонов, наливай давай.

Антонов наливает.

Аня(Игорю): Попробуйте вот это.

Игорь: А что это?

Степанова: Ой, пробуй, пробуй! Это ж соленья Анечкины! Это ж первая закусь!

Игорь несмело подцепляет вилкой из миски что-то коричневато-красного цвета, порезанное тонкими полосками.

Игорь: А что это?

Аня: Порфира. Одна из красных водорослей.

Селезнёва(хохочет): Ты звиняй – у нас огуречиков-помидорчиков тут нема!

Игорь нюхает соленье.

Степанова: Да ешь ты, гос-споди! Не отравишься! (Сама щедро цепляет порфиру вилкой, отправляет в рот, жует, жмурится от удовольствия).

Игорь следует ее примеру, жуёт осторожно, прислушиваясь к ощущениям. Потом жуёт всё смелее и смелее, быстро одобрительно кивает головой – ну надо же, вкусно! Остальные, глядя на него, довольно улыбаются, переглядываются.

Игорь(прожевав): Слушайте, а ведь это вещь! Это вещь, господа, реально вещь!

Аня: Ну, спасибо, что оценили.

Степанова: Что ж мы тебе – или какашку подсунем? В кои-то веки гость у нас, да еще из этой самой… как там её?

Антонов: Москвы.

Степанова: Ну да. Так что ешь, ешь давай, да нахваливай. Это ж Анюта наша – она ж хозяюшка наша, умничка!

Аня: Тётя Саша...

Игорь: А я ем! Я ем. И нахваливать буду – не сомневайтесь.

Селезнёва: Ай, наш человек!

Антонов(берет стакан): Ну, давайте, так сказать, за то, что гостю угощение наше понравилось. Спасибо, девоньки.

Степанова, Аня и Селезнёва с довольными улыбками переглядываются. Все чокаются, выпивают. Игорь хватает что-то из ближайшей миски, закусывает, опять одобрительно качает головой.

Степанова: А? А? А он есть не хотел!

Игорь: А это, это что такое?

Аня: Ламинария. Морская капуста.

Игорь: Да ну! Да бросьте!

Аня: Да.

Игорь: Это вот из этой гадости такая вкуснятина у вас получается?

Аня: Ну почему из «гадости»? Просто водоросли подхода требуют, их с любовью нужно выращивать и готовить.

Сёлезнёва: Да, журналист, ты «гадостью»-то не ругайся, а то обидимся!

Игорь: Нет, сорри, я ничего такого… Просто ел я как-то эту морскую капусту в студенческие годы – это ж ни в какое сравнение вот с этим!

Степанова: Так там кто ее готовил? А тут Анюта наша готовила!

Селезнёва: А в Москве этой, как вы говорите,– там что обычно кушают?

Игорь: О-о, у нас там чего только ни кушают! В японских и китайских ресторанах, конечно, и водоросли всякие подают. Только я не брал никогда – у меня вкус той студенческой морской капусты всю охоту отбил.

Селезнёва: А жена ваша что готовит обычно?

Игорь: Да что?.. Н-ну, котлеты готовит, супы всякие готовит, курицу там… Всякое готовит.

Селезнёва: Женаты-то давно?

Игорь: Да нет, мы с Настей не женаты. Живём просто вместе.

Селезнёва: Ай, а чего так? Чем плоха?

Аня: Люда, перестань.

Степанова: Ты, корреспондент, на Людку внимания не обращай – звенит как галька, но добрая. Она от чистого сердца.

Селезнёва: А чё, не от чистого, что ли? Конечно, от чистого! Вон молодой какой, ладный – и не женатый! Это ж просто брильянт яхонтовый! (Хохочет)

Игорь сам начинает смеяться, вслед за ним смеются и остальные.

Открывается дверь, входит Тимофеев.

Тимофеев(грозно): Чего ржёте?!

Игорь осекается, остальные не обращают внимания.

Антонов: Давай, Михал Тарасыч, садись к нам.

Тимофеев(идя к столу): Обхожу территорию, спокойно везде, тихо, все уже спят, как положено, а тут вы.

Антонов: Садись, садись, не бухти.

Тимофеев снимает с плеча ружье, прислоняет его к столу, садится.

Степанова: Ну вот, еще на стол ее положи, пукалку свою! Унеси, ну!

Тимофеев смотрит на Степанову, переводит взгляд на Игоря, потом встает и относит ружье в угол, к тумбочке. Возвращается, садится.Антонов подвигает ему стакан, наливает, потом наливает остальным. Игорь ёрзает под хмурым взглядом Тимофеева.

Степанова(заметив это, Игорю): Да не боись. Это он так – для фасону. (Тимофееву) Ну, чё на гостя уставился-то, ровно осьминог? Документы видел, чё тебе еще-то? Ешь, пей давай, хватит бдительность разводить!

Тимофеев хмыкает, степенно берет стакан и в одиночку выпивает.

Селезнёва(смеётся): Ну ты глянь на него! Без тоста!

Степанова: Да он там про себя, наверное, сказал какой-нибудь, особо секретный!

Все, кроме Тимофеева, смеются.

Тимофеев(закусив): Смейтесь-смейтесь. Всё смехуёчки вам.

Селезнёва(поёт):

Ой, как молода была –

Всё я веселилась!

Как без мужа родила –

Тут и прослезилась!

Йи-и-их!

(смеётся)

Степанова: Да ладно врать – родила она…

Селёзнева: А вот потому и веселюсь еще! (Хохочет)

Антонов(наливает Тимофееву, поднимает свой стакан): Давайте выпьем, так сказать, чтобы рыбы в море не убывало.

Степанова: Да куда она денется, та рыба…

Все чокаются, выпивают, закусывают.

Игорь(грозит Ане пальцем): А вот я смотрю, у вас, госпожа альголог, в стаканчике-то не убавляется!

Аня: Я так… Чисто символически. Мне много нельзя.

Игорь: Всем много нельзя. А надо! Давайте-ка, Анюта, до дна. До дна! До дна!

Степанова(грубо): Ты чего пристал? Сказано же – нельзя ей.

Селезнёва(старается сгладить возникшую неловкость): Вы лучше, Игорёк, про Москву нам эту расскажите.

Тимофеев: Москву? Какую это Москву?

Антонов: Столица, говорит.

Игорь: Что же вам рассказать про неё? Вы спрашивайте.

Тимофеев: Да чего там спрашивать, когда никакой такой Москвы и нету?

Игорь: В смысле?

Антонов: Ты не напирай, Михал Тарасыч, не напирай.

Тимофеев: А чё «не напирай»-то? Будет он тут щас мне водоросли на уши вешать! «Москва»!

Игорь: Да как же?.. Я… я вам паспорт с пропиской могу показать!

Степанова: Чего?

Игорь: Паспорт. С пропиской. Москва, Шипиловский проезд… Всё написано.

Антонов: Да вот, так сказать, на баркасе тоже написано «Ракета», но это ж баркас.

Игорь: Юрий Семенович, вы что, тоже не верите, что я из Москвы?

Аня: Нет, мы верим…

Степанова: …Просто никакой Москвы нету, да и всё.

Игорь сидит, изумлённо хлопая глазами.

Селезнёва: Ну вот, чё вы влезли? Так хотелось послушать, посмеяться!

Антонов: А тебе бы только, так сказать, поиздеваться над человеком.

Игорь: Не, это что, шутки у вас тут такие, в этой глухомани?

Степанова: Ты, милый, не сердись. Мы по-простому.

Игорь: А, всё-таки шутка?

Тимофеев: Шутка – это Москва твоя.

Игорь: Ну ладно, ладно. Типа развели московского лоха. Ладно. Я не из Москвы, потому что Москвы нет. Ладно. Смешно.

Антонов: Вот за это и выпьем. (Разливает)

Аня(Игорю): А вы вот еще это не пробовали.

Игорь: Тоже водоросль?

Аня: Да. Алария.

Игорь: Сколько ж их тут у вас…

Степанова: И все вкусные!

Игорь: Да. Не поспоришь.

Антонов(поднимает стакан): Ну, давайте за гостя нашего. Редко тут кто новенький у нас появляется.

Селезнёва: Да еще симпатичный такой!

Игорь: Ну, спасибо на добром слове.

Чокаются, выпивают.

Степанова: Давай рыбки еще.

Игорь: Спасибо.

Антонов: Что ж вы, бабоньки, мяска-то не приготовили? Прям пустой стол.

Степанова: Тю! «Пустой»! Чтоб всегда такой пустой был! Брезгует гость нашим мясом-то!

Антонов: Как это?

Игорь: Я? Я ничего такого…

Степанова: Глаза, говорит, у тюленей.

Антонов: Чего?

Игорь: А, ну если вы про тюленье мясо, то я да… Я не хочу, спасибо.

Селезнёва: А чего так? Мясо как мясо.

Степанова: Собачатина, говорит.

Игорь: Нет! Вы не так поняли! Я… ну я просто не могу.

Антонов: А-а. Ну, это с непривычки, так сказать. Потом привыкнете.

Игорь(со смешком): Боюсь, не успею.

Аня: Он баркаса послезавтра ждёт.

Антонов: Это которого?

Игорь: Который привёз меня сюда.

Антонов: «Ракету», что ли?

Игорь: Ну да.

Антонов: Скоренько вы от нас, так сказать.

Игорь: Да за два дня материала выше крыши можно собрать. Я сегодня отличные фотографии сделал.

Тимофеев: Это куда он собрался?

Селезнёва: Да в Москву, видать! (Смеётся, за ней все остальные)

Игорь(с неуверенной улыбкой): Ну да…

Смех становится громче.

Селезнёва: Ой, я с него балдю!

Игорь: Нет, а чего такого-то?

Аня: Всё, всё, хватит смеяться над человеком. Ну, хватит. (Смех стихает) Вы извините нас, Игорь.

Игорь: Да нет, я просто не понимаю…

Антонов: Ладно, мужички, айда покурим. (Встаёт)

Степанова: Идите, идите. Проветриться – оно полезно.

Антонов выходит, за ним Игорь и Тимофеев.

Аня молча протягивает руки Степановой и Селезнёвой, те берутся за них. Женщины закрывают глаза, опускают головы и замирают. Свет становится всё тусклее, наконец гаснет, но по углам комнаты появляется какое-то голубоватое свечение, вкотором начинают извиваться тени, очень похожие на водоросли, колышущиеся под водой.

Аня: О, великая мать моря…

Степанова и Селезнёва: Жизнь и пищу дающая…

Аня: Мы молили тебя…

Степанова и Селезнёва: И ты дала…

Аня: Спасибо за твой дар…

Степанова и Селезнёва: За все твои дары…

Аня: Будет новая жизнь…

Степанова и Селезнёва: И будет вечность…

Аня: И мы вечно пребудем…

Степанова и Селезнёва: Благодаря милости твоей…

Аня: Дай новую жизнь этой земле…

Степанова и Селезнёва: Молим тебя…

Аня: Возьми свою жертву…

Степанова и Селезнёва: Оставь нам твой дар…

Аня: О, великая мать Водоросль!

Степанова и Селезнёва: Не покинь своих дочерей.

Пауза. Лампочка мигает и загорается, тени в углах исчезают. Женщины расцепляют руки, глубоко вздыхают, поднимают головы, переглядываются.

Степанова: Услышала ли она нас?

Аня: Она всегда слышит.

Селезнёва:Я чувствую её.

Аня: Она с нами.

Заходят мужчины, рассаживаются.

Антонов: А там ведь, бабоньки, шторм начинается.

Женщины переглядываются, Аня чуть заметно кивает.

Селезнёва: Надо красавчику нашему залётному одеяло, что ли, еще одно принести. Как бы не змэрз! (Смеётся)

Игорь: Да тут вроде и так толстое.

Селезнёва: Ну, смотри сам. Наше дело предложить – ваше дело отказать!

Антонов: Тут вот он щас на улице интересовался, так сказать, как мы без телевизора живём тут. (Разливает)

Степанова: Тю! А что нам телевизор?

Игорь: Н-ну… Новости... Фильмы какие-нибудь. Концерты.

Селезнёва: О-ой, та какие нам тут концерты? Я вот заспиваю – никакого концерта не надо! (Поёт)

Как я песню запою –

Мужики все падают!

Обжиматься обжимают,

Только всё не сватают!

Йи-и-их!

(Хохочет, все смеются)

Степанова: Ой, да ладно, обжимают ее… Сочинишь вечно!..

Селезнева: Дык я ж для смеху! (смеётся)

Игорь: А сколько же вас здесь живёт, на Рикоту?

Антонов: Да немного, так сказать. Мы вот, да еще десять человек. Ну, как если большой улов, то его на соседний остров везут. Они, так сказать, на своём острове большой цех по заморозке имеют. А мы тут вроде как на подхвате. Маленький цех у нас.

Игорь: А в отпуск вы куда обычно ездите?

Антонов: Отпуск? Да никуда не ездим.

Игорь: То есть как? Вот так и сидите круглый год здесь?

Степанова: А чё не сидеть-то?

Аня: Места у нас тут хорошие, отдыхать – одно удовольствие.

Игорь: Так ваш остров за полдня можно весь обойти. Это ж с катушек можно съехать – всю дорогу тут сидеть!

Аня: А мы дома. Нам хорошо.

Игорь: Ну вы же все приезжие здесь. Неужели на родину не хочется съездить, родных повидать? Климат тут тоже, между нами…

Антонов: Ну, какая-такая родина, так сказать? Поживёшь тут – она и забывается, родина-то.

Селезнёва: Забывается.

Степанова: Совсем забывается.

Аня: Мы и так на родине.

Игорь: Ну, если смотреть в общем, то, конечно, да. Родились в России, остров России принадлежит, так что вы на Родине, конечно. Но я про малую родину говорил… Города ваши, откуда вы там?.. Вот вы, например, Юрий Семенович?

Антонов: Да ну как… Издалёка, так сказать.

Игорь: А точнее?

Антонов: Да столько ездил, что уж и не знаю. Везде жил.

Игорь: Ну, а где именно?

Антонов: Да где…

Тимофеев (вдруг): А это что ж за Россия такая?

Игорь(растерянно смеётся): Как «что за Россия»? Это вы что, старую песню начинаете, что ли? Москвы нет, а сейчас скажете, что и России нет?

Аня: Главное, Рикоту есть.

Игорь: Э, э, э! Господа! Что за бред вообще? (Поднимает стакан) Так, я прошу всех выпить за Россию. За страну, в которой мы живём. (Остальные переглядываются) Я настаиваю!

Антонов(берет стакан): Ну, слово гостя – закон, так сказать.

Все чокаются и выпивают. Игорь опрокидывает свой стакан махом.

Селезнёва: Ты глянь, разволновался прям!

Игорь: Дважды повторённая шутка – уже не шутка. Не смешно уже.

Пауза.

Антонов: Говорено ж тебе было, Михал Тарасыч – не напирай, так сказать.

Тимофеев в сердцах машет рукой.

Степанова: Людк, ты закусывай давай!

Селезнёва: За меня не плачь!

Антонов(разливая из бутыли): А вот, положим, Россия, вы говорите… Вы по ней ездили, так сказать? Видали её?

Игорь: Ну, ездил, конечно. Я же журналист.

Антонов: И как она?

Игорь: В смысле?

Антонов: Ну, из себя какая?

Игорь: Ну, как «какая»? Большая, красивая… На севере Сибирь, там снег всегда и всё такое. На юге… ну, юг на юге, там тепло. Море.

Аня: А еще?

Игорь: Ну, что еще?.. Россия и Россия, что тут еще скажешь?

Остальные переглядываются. Пауза.

Тимофеев: Мог бы и поскладней что сочинить! Тьху! (Выпивает в одиночку)

Игорь некоторое время тупо смотрит на него, потом оглядывает остальных и, взяв свой стакан, молча выпивает.

Затемнение.

Игорь спит, забыв погасить керосиновую лампу на табуретке у кровати. У него на груди лежит диктофон – сон сморил Игоря, когда он что-то наговаривал. За окном гудит ветер, слышен грохот волн – шторм. Дверь приоткрывается, тихо заходит Аня. Снимает мокрую куртку-штормовку, кладет прямо на пол у двери. Некоторое время стоит, глядя на Игоря, потом подходит, садится на краешек кровати. Смотрит. Её взгляд падает на диктофон, она берет его, вертит в руках, нажимает кнопку.

Голос Игоря: Кажется, что здешнее небо сейчас упадёт тебе на плечи… (Пауза, Аня нажимает кнопку) Остров Рикоту сначала казался маленькой точкой на горизонте… (Пауза, Аня нажимает кнопку) Москвичей часто упрекают в том, что они не знают России, лежащей за пределами МКАД. Но на Рикоту мне впервые пришлось столкнуться с тем, что и Россия не знает Москвы. Более того – здешние жители уверяли меня, что Москвы не существует! Но, не веря в существование нашей столицы, они имеют столь же смутное представление и о России в целом. Эти люди живут на самом ее краешке, и страна видится им абсолютно чужой, посторонней, как бы выдуманной. Она очень далеко от них, поэтому – есть ли она вообще? Или есть только этот остров, на котором нашли свою новую и единственную родину эти пятнадцать человек?..

Аня нажимает кнопку – тишина. Аня кладет диктофон на табуретку, берет руку Игоря в свои и сидит молча. В углах комнаты в голубоватом свечении колышутся тени, похожие на водоросли.

4.

За окном гудит ветер, но ливень уже кончился. Игорь спит, свернувшись калачиком. Аня собирает завтрак – заваривает чай, режет хлеб, открывает банку с вареньем. Случайно задетая металлическая кружка с грохотом падает на пол, катится. Игорь переворачивается на другой бок, несколько секунд спустя рывком садится.

Игорь(спросонья): Настя?

Аня: Это я, Аня. Доброе утро.

Игорь: А-а… (Падает на подушку) Аня… Да, остров Рикоту… Доброе утро.

Аня: Вставайте, чай заварен уже.

Игорь: Знаете, я так спал… Так странно, знаете… Такие сны… Что-то морское такое, необычное.

Аня: Если морское – значит, приятное. Идите, умывайтесь, завтракать будем.

Игорь: Да, сейчас.

Медленно поднимается, надевает ботинки, достает из рюкзака зубную щетку, тюбик пасты, полотенце, идет к двери. Открыв ее, оборачивается к Ане.

Игорь: Знаете, это были водоросли. Всю ночь водоросли во сне видел. Из-за ваших вчерашних угощений, наверное…

Выходит. Аня улыбается, что-то мурлычет себе под нос, разливает по кружкам чай. Подходит к висящему на стене маленькому зеркальцу, поправляет волосы, поворачивает голову так и этак. Возвращается Игорь.

Игорь: Ну и погодка! За минуту задрог весь!

Аня: Шторм… Садитесь, я чай налила уже. Согреетесь.

Игорь: Вот спасибо.

Садится, берет большой кусок хлеба, мажет вареньем, начинает уплетать. Аня садится напротив, смотрит на Игоря, подперев рукой голову.

Игорь(заметив взгляд): Чего?

Аня качает головой, берёт кружку, дует, осторожно пьёт.

Игорь: Это из каких ягод варенье такое вкусное? Брусника, что ли? (Аня качает головой, улыбается) А из каких?

Аня: Это смесь разных водорослей.

Игорь: Ох, ёлки-палки… Опять водоросли.

Аня: Разве не вкусно?

Игорь: Очень вкусно! Я ничего и не говорю. Просто везде водоросли, водоросли…

Распахивается дверь, на пороге – тяжело дышащий Антонов.

Антонов: Всё, журналист, приплыла твоя «Ракета»! К западному берегу прибило – раздолбанная вся на хер!

Убегает. Спустя несколько секунд Игорь срывается за ним. Аня улыбается, пьёт чай. Распахнутая дверь скрипит на ветру. В дом быстро заходит Степанова, закрывает дверь, падает на табуретку.

Степанова: Ну, ты слышала, Анечка? Слышала?

Аня(безмятежно): Да, Антонов сейчас заходил.

Степанова: Получается – приняла жертву? Не отказала?

Аня: Разве она когда-нибудь отказывала?

Степанова: Весь баркас разбит, никого из людей нет, а там же их человек пять было!

Аня: Дело верное.

Степанова: Всех прибрала. Приняла жертву, приняла. (Закрывает глаза и, молитвенно сложив руки, быстро что-то шепчет)

Аня: А жертва хорошая. Дело верное.

Степанова: Уж такая хорошая, Анечка, хозяюшка, уж такое верное! Всё будет, всё – как просили, как молили…

Аня: Он сейчас вернётся, так ты выйди – я говорить с ним буду. Постой у входа, чтоб никто не мешал.

Степанова: Ага, сделаю, сделаю. Ох, Анечка, ох, хозяюшка...

Аня: Ну ладно. Разохалась. Я же говорила, что всё хорошо будет.

Степанова: Это я так… Это я от восхищения.

Заходит взлохмаченный Игорь. Садится. Он очень растерян. Степанова тихонько выходит, закрывает дверь.

Игорь: Я не понимаю… Антонов сказал, что я теперь неизвестно, когда уеду.

Аня: Это действительно ваша «Ракета»?

Игорь: Да… Она. Завтра за мной приехать должна была... (Машинально пьёт чай)

Аня: Наверное, сегодня ночью в шторм попали.

Игорь: Что делать-то? (Аня пожимает плечами) У вас же должна быть лодка какая-нибудь, катер…

Аня: Нету.

Игорь: Пусть не моторка, пусть хоть с вёслами…

Аня: У Тимофеева есть вёсельная, но она худая стоит уже сколько месяцев… И на вёслах вы всё равно не доплывёте.

Игорь: Доплыву, доплыву. Её починить реально?

Аня: Не знаю. Но вы не доплывёте.

Игорь: Ничего, нормально. Справлюсь. Сейчас Тимофеева найду, починим.

Аня: Слушайте, ну перестаньте уже. Вы на баркасе сколько сюда шли?

Игорь: Не знаю… Часа три?

Аня: Вот именно.

Игорь: Чёрт… А если с кем-нибудь? Чтобы попеременно на вёслах…

Аня: Это самоубийство. Оставайтесь, ждите другой баркас. Шторм через пару дней утихнет, рыбаки должны быть в конце следующей недели.

Игорь: Вы смеётесь, что ли?! У меня работа, мне в Москву надо! У меня билет на самолёт на завтрашний вечер! От вас до Москвы почти трое суток с пересадками добираться! (Встаёт, ходит по комнате, потом достаёт из рюкзака мобильный телефон, нажимает кнопки) Связи нет, конечно. Твою мать! (Кидает телефон на кровать) Вы… Слушайте, ну должна у вас тут рация быть, фигня какая-нибудь для связи?

Аня качает головой.

Игорь: Н-но… как? А если что-то случится? Если бошку кто проломит? Если несчастный случай?

Аня: У нас не бывает несчастных случаев.

Игорь: Ну, вы же не можете гарантировать, что их вообще не будет. Случится – и всё.

Аня: Вряд ли. Но, если что, я могу справиться – я фельдшерские курсы закончила...

Игорь: «Фельдшерские курсы»! А если открытый перелом у кого? Много они помогут, ваши фельдшерские курсы…

Аня: …Кроме того, у меня огромное количество целебных мазей и настоек из водорослей.

Игорь: Опять водоросли! Кругом эти водоросли ваши! СПА-курорт пора открывать, блин!

Аня: Да вы сядьте. Успокойтесь.

Игорь: Анечка, дорогая, у меня работа. Понимаете вы это или нет? У меня сроки. Мне материал сдавать.

Аня: Да сядьте же!

Удивлённый ее тоном, Игорь садится.

Аня: Вот чего не люблю – это когда люди метаться начинают. Выдумают себе проблемы, и давай метаться. Весь этот ваш человеческий мир – одна большая выдуманная проблема. И вообще всё придуманное, ничего настоящего. Что, вашей жизни угрожает что-то?

Игорь: Н-нет…

Аня: Так что вы мечетесь? «Мне материал сдавать»!.. Вас что, убьют, если вы его не сдадите?

Игорь: Н-нет… Но вы не понимаете…

Аня: Бросьте. Всё я понимаю. Только это условности сплошные. (Игорь открывает, было, рот, чтобы что-то сказать, Аня машет рукой) Знаю, знаю! Сейчас скажете, что убить не убьют, но могут уволить. Ну, и уволят – и что? В другое место пойдете работать. Вот поживёте немного здесь, и потом просто не поверите, что когда-то вас такая ерунда могла волновать.

Игорь: Нет, постойте… Я не собираюсь здесь жить. Мне ехать надо.

Аня: Уехать вы не можете. Дальше что?

Игорь: То есть как это? Н-ну, пусть завтра не получится, но вы же сами сказали, что рано или поздно придут рыбаки – они же смогут меня увезти?

Аня: Вот видите.

Игорь: Что?

Аня: Ну вот, уже полегче, правда? Уже на вёслах никто никуда не плывёт, уже спокойно недельку ждём рыбаков, правда?

Игорь: Н-ну… Ну если придётся…

Аня: Придётся.

Игорь: Знаете, меня что-то начинает напрягать ваше островное гостеприимство.

Пауза.

Аня(вздохнув): Ну, хорошо… Но можно же посмотреть на всё это с другой стороны. Вы вынуждены пробыть здесь дольше, чем планировали, но благодаря этому вы лучше узнаете нашу жизнь, узнаете Рикоту… И потом напишете не какой-то там очерк, а большой материал, большую статью с подробным рассказом. Ведь здесь… здесь же совершенно особенный мир. Рикоту – это всё, что у нас есть. Он… он настоящий, понимаете? И жизнь здесь тоже… Вы увидите, насколько она не похожа на ту вашу, выдуманную жизнь. Весь этот придуманный мир, о котором вы нам рассказывали – про это, конечно, забавно послушать, посмеяться, но это не более чем сказка. Вы сами поймёте… чуть позже. А вот то, что здесь – наш остров, наша жизнь, – это, может быть, единственная настоящая вещь. Это наша реальность, и ничего другого нам не надо, да и нет ничего другого.

Игорь: Аня, Аня, стойте! Ну, хорошо, этот ваш прикол про то, что Москвы не существует, я уже слышал. Это… я могу это даже понять. Пусть. Но вы же видели другую жизнь, кроме Рикоту. Вы же родились не здесь, вы же где-то росли, учились, у вас папа-мама есть… или были. Пусть вам всем так здесь нравится, что вы никуда не хотите уезжать даже в отпуск, но про другую жизнь вы не знать не можете! Потому что когда-то она была у всех вас, разве нет?

Аня: Прошлая жизнь… Ну, вот вы сегодня сели завтракать, и наверное вспомнили о том, чем обычно кормит вас на завтрак ваша девушка, да? То есть вспомнили о прошлой жизни, как оно было там. Или вы, наверное, ходили по острову, смотрели на море, и думали, может быть, что оно – точно как на картине, которую вы когда-то видели в прошлой жизни. Но у всех нас, живущих здесь, в одно прекрасное утро наступил такой момент, что прошлая жизнь перестала вспоминаться. Совсем. Нет, конечно, если напрячься, постараться, то можно вспомнить что-то – отрывки, фрагменты, – но нам просто незачем это вспоминать.

Игорь: Ну, Степанова же вспомнила. Про мужа-покойника вон своего рассказывала.

Аня: Ну, я же говорю – если постараться, то можно вспомнить. А Коля её… да-а… Довольно быстро он нас покинул. Не очень приятный был человек.

Игорь: Подождите… Стойте, как же она сказала там?.. Она сказала что-то вроде «водоросли забрали моего Кольку»… Чёрт, что это значит всё?

Аня: Он купался, запутался в водорослях, и утонул.

Игорь: Да?

Аня: Да. И хватит о нём. Пейте чай.

Игорь: Надеюсь, у вас чай-то хоть не из водорослей?

Аня: Есть и из водорослей. Но этот обычный, для вас.

Игорь: Чёрт-те что… (Пьёт чай. Пауза) Знаете, насчёт большого материала – это вы правы, пожалуй. Это соблазнительно. Просто… Чёрт, да у меня же Настька там с ума сойдёт, вы понимаете?! Я же никак сообщить не могу, что я здесь застрял! Из редакции будут ей звонить, матери будут звонить!.. Чёрт… (Беспомощно) У матери же сердце… (Аня наливает чай) Пропади он пропадом, ваш Рикоту…

От резкого порыва ветра распахивается дверь, за ней стоят Степанова, Антонов, Селезнёва, Тимофеев, еще несколько женщин и мужчин.

Аня: Проходите. Чай будем пить.

Они проходят молча, рассаживаются на табуретки, на кровать. Антонов, закрыв дверь, остаётся у неё, привалившись к косяку.

Игорь: Здрасьте…

Никто не отвечает.

Степанова: Эвон шторм-то какой…

Селезнёва: Еще несколько дней не утихнет.

Антонов(ласково): Мастерицы вы наши…

Тимофеев: Ничё… Поживёт, пообвыкнется…

Игорь: Юрий Семенович, Аня сказала, что где-то через неделю рыбаки должны прийти… Неужели у вас всё-таки ни рации, ничего такого нет?

Его не слышат.

Селезнёва: А чё не пообвыкнуться-то? Вон как у нас хорошо.

Степанова: Это точно. А там как детки пойдут – ой как славно будет. Нам без деток никак. Помрём – кто останется?

Антонов: Ну, теперь уж останутся. Будет жить наш остров.

Аня: Вы, главное, не забывайте великую мать благодарить.

Тимофеев: Это мы не забываем. Это обязательно.

Степанова: Ох, милостива, ох, милостива!

Игорь непонимающе вертит головой.

Игорь: Э, люди! Вы про что вообще?

Аня: Игорь, вы пейте чай, а то совсем остынет. И, может быть, на «ты» уже перейдём?..

Затемнение.

Всё та же комната. Та же – но другая: на окне появились цветастые занавесочки, дверь на тумбочке починили, на полу лежит какой-то половичок… Словом, обжитая, уютная комната. На столе – остатки чаепития, рюкзак Игоря висит на гвозде в углу, кровать аккуратно застелена.

Голос Степановой: Иго-орь! Игорёха! (Топот в сенях, открывается дверь, Степанова заглядывает в дом) Игорёк!.. Тю ты, пропасть, да где он?

Из другой комнаты выходит Аня. У неё на руках – запеленатый малыш, и, судя по её животу, месяца через два появится еще один.

Аня: Ну, чего кричишь?

Степанова: Ох, Анечка, красавица, ты дома! А я ору, ору… Игорёха-то где? Там тюленей мужички привезли – свежевать надо!

Аня: Не знаю, утром ушел куда-то…

Степанова(ребёнку): Ой как мы спим хорошо… Ой да мы красивенькие какие… Ой да ты солнышко моё, малёк ты мой…

Аня: Подержи пока. Чайник поставлю.

Степанова берёт ребенка, ласково, шёпотом, сюсюкает. Аня набирает из ведра чайник, ставит на плиту. Садится на табуретку.

Аня: Устала…

Степанова: Ой, красавица, да где ж тут не устать, с маленьким дитём-то! Да с животом вон ещё… Ты поклади в корзинку-то, что есть грязного, я позже заберу, постираю.

Аня: Спасибо, тёть Саш…

Степанова: Как он-то?

Аня: Хороший. Спокойный. Спит вон.

Степанова: Да я не про дитё! Он-то, производитель-то наш как?

Аня: Нормально.

Степанова: Не дурит? Ничего там… уехать куда, или про Москву свою?

Аня: Да нет. Дело верное.

Степанова: Ну да, ну да. Поворожили-то хорошо, Анечка, хозяюшка. Главное, чтоб не вступило ему в голову чего. Чтоб вдруг нового кого призывать не пришлось.

Аня: Говорю же: дело верное. Не переживай.

Степанова: А ничё, и правда. Пообвыкся уже вроде как. Почти свой. Ты только смотри: если что, сразу нас зови. А то вдруг вспомнит чего, или там во сне увидит, заблажит.

Аня: Не будет такого. Он же… как бы и не он уже. Так – внешне он, а внутри-то совсем другой.

Степанова: Да я ж как раз про то, чтобы себя прежнего не вспомнил. А то ведь и вплавь может кинуться, как тот рыжий-то, помнишь?

Аня: Не вспомнит. Не кинется. Не денется он уже никуда. Всё. Великая Мать сказала – всё.

Степанова: Ох, милостива она, ох, славно как всё, Анечка, хозяюшка…

Аня: Ну, опять разохалась. Хватит, надоела.

Открывается дверь, заходит Игорь. От его стильной причёсочки не осталось и следа, лицо заросло густой бородой.

Степанова: О, Игорёха! А я ведь за тобой. Тюленей мужички привезли – айда свежевать поможешь.

Игорь: Ага. Иду. (Зачерпывает кружкой из ведра, пьёт)

Аня: Где был-то?

Игорь: Да всё хочу Тимофееву лодку починить. Корыто такое – дыра на дыре.

Степанова: Чё ты привязался к той лодке – что ни день, то чинит! За каким тебе делом нужна та лодка, спрашивается?

Игорь(с немного виноватой и чуть растерянной улыбкой): Да не знаю, тёть Саш. Вроде как надо починить – ну, вот и чиню.

Аня: Да пусть чинит.

Степанова: А и верно, пускай. Всё дело. (Отдаёт ребенка Ане) Пошли давай. (Выходит)

Игорь наклоняется к ребёнку, улыбается, целует его. Потом нежно целует Аню.

Аня: Свежего мяска принеси.

Игорь: Само собой. (Идёт к двери)

Аня(вдруг): Хорошо здесь у нас, правда?

Игорь(останавливается, оборачивается): Да, очень хорошо. Вот лодку тимофеевскую починю – катать тебя буду по морю.

Аня: Ой, только не далеко от берега! (Смеётся)

Игорь: Зачем далеко? Вокруг Рикоту кататься будем. (Выходит)

Затемнение.

Конец.

2007 год

moshina@yandex.ru